Жил-был на свете мальчик. Рос он веселым карапузом, до тех пор, пока гуляя с папой на окраине города не увидел он вереницу печальных людей.
– Папа, а чего они такие... кислые, а? – поинтересовался он.
Папа пожевал усы и нехотя ответил:
– Похороны, сынок. Человека хоронят. – С большей радостью он бы объяснил сыну, откуда берутся дети.
– А что это значит?
– А то и значит, сынок, – сказал папа с досадой, – что живет человек, живет-живет, а потом умирает, кладут его в деревянный ящик и несут по улице.
– А что значит – умирает? – заинтересовался сынуля.
– Эх, сынок, зачем тебе знать? – вздохнул отец, которому давно перевалило за сорок. То был поздний ребенок.
– Папа, папа, ну, просто, интересно, – не унимался сынок.
– Понимаешь... – туго пояснил папа, – умер, значит, не живой. Значит, не смотрит, не дышит. И не стоит.
– Пап, скажи, а почему нужно жить если все равно потом умрешь?
– А потому, сынок, – бодро отозвался папа, – что жить интересно.
– А что интересного в этой жизни? – поинтересовался мальчик.
– О-о, – папа сладко зажмурился. – Много чего. Пиво... – после слова «пиво» он сделал паузу, и его лицо озарила интегральная улыбка страхового агента, Джаконды и Чеширского кота. – Пиво, – нежно повторил он, – футбол, рыбалка, женщины...
– А кто это, женщины? – живо заинтересовался сынок.
– Женщины, ах... – сладко вздохнул папа, – это такие прекрасные существа...
– Как наша мама? – угадал сынок.
– Да... вроде того, – согласился папа.
– И как бабушка Даздраперва, мамина мама? – пытал догада-сынок. Этот пассаж папа решил спустить на тормозах. Бабушку действительно звали Даздраперва. Это имя, акроним пролетарского приветствия «ДА ЗДРАвствует ПЕРВое мАя» не раз спасало ее родителей – работников овощной базы – от репрессий. Но, говорят моряки, как назовешь корабль, так он и поплывет. Услышав бабушкино козырное имя, папа снисходительно цыкнул зубами и сказал:
– Бабушки – это старые женщины. К ним надо относиться с терпением.
– А что делать, если бабушка пытается тебя воспитывать? – спросил сынок. «Умен не по годам», – с тревогой и гордостью отметил папа и задумался, стоит ли рассказывать сыну правду. А правда была такова.
С раннего детства бабушка воспитывала всех и вся, включая родителей, милиционеров и учителей. Не минула участь сия и дедушку, ее будущего мужа – они жили по соседству, в одном дворе. Вскоре после свадьбы, дедушка пошел работать на химзавод в ночную смену. Работал он часто, по долгу терялся в цехах, а в один прекрасный день, исчез совсем. Его искали до тех пор, пока во время ремонта, на дне чана с кислотой, не обнаружили дедушкины золотые коронки – подарок тестя. Их бабушка протерла, завернула в тряпочку, хранила, как память и иногда показывала соседям.
Но кончина дедушки не сломила бабушку, ее молодой дух. Свою немалую энергию и опыт, полученный при воспитании дедушки она вложила в единственную дочь, папину жену. Папа очень любил маму, поэтому, на первых порах, ему приходилось нелегко, ой как нелегко. Но он оказался крепче дедушки – в чан с кислотой прыгать не стал, занимался боксом, ходил на лыжах и выпивал крайне редко. А после того, как молодая семья получила квартиру и съехала с бабушкиных апартаментов, бабушка осталась в покоях одна и принялась воспитывать пасущихся во дворе голубей…
Когда люди с венками скрылись из виду, сынок потянул папу за рукав и сказал:
– Пап, скажи, а ты не умрешь?
Папа покраснел и не нашелся чего ответить.
– Пап, скажи, ведь не умрешь? Не умрешь? Да? – капризничал сынок.
– Ну... не знаю, – неуверенно отозвался папа. – Пока вроде жив... а потом... видно будет.
– Папа, не умирай... – Сынок почувствовал, что отец лукавит и заплакал. Потом он нахмурился, утер нос и сказал: – Пап, а давай вместо тебя умру я?
– Ну, что ты, сынок... не надо, – папа тоже захлюпал носом. – Не надо... У тебя тоже будут дети... Всему свое время. Пока у нас все хорошо.
Не удовлетворившись ответом, сынок насупился, а потом, серьезно и строго, спросил:
– Папа, скажи пожалуйста, а сколько живут люди?
– Долго. Нынче долго живут, сынок, – задумчиво ответил папа и погладил сына по голове.
– Значит, у нас еще есть время?
– Конечно, конечно... есть время, – покорно согласился папа и вздохнул.
– Тогда, давай, я буду жить для тебя? – задорно предложил сынуля, и, не дожидаясь ответа, продолжил, – А ты будешь жить для меня? И для мамы? Мы будем жить все вместе и радоваться! Мы будем самыми веселыми людьми!
– Давай, сынок... давай, – на папу нахлынули счастливые слезы. Чтобы скрыть их, он снял очки, намеренно натер глаза и почувствовал при этом невероятное облегчение. И даже бабушка Даздраперва показалась ему в этот миг милой, чудаковатой старушкой. «Вот, ради этого… и стоит…», – подумал он взял сына за руку и они поспешили к обеду.
