В одном из домов на нашей улице, жил-был Мыш в кладовке. Старый, умудренный опытом, он умел ходить на задних лапах, заложив передние за спину, носил очки, читал газеты и знал счет. Мыш попал в кладовку давно, совсем еще маленьким мышонком. Как-то раз, он выбрался из своей норки и отправился на поиски съестного. В тот день ему не слишком везло. Лишь хорошенько порывшись на кухне, мышонку удалось раздобыть заплесневелый кусочек хлеба. Но едва он решил подкрепиться и присел в уголке, как послышался топот, а за ним – душераздирающий крик: «Мы-ы-ы-шь!» Спасаясь от людского гнева, мышонок бросил добычу и шмыгнул в приоткрытую, невесть куда ведущую, дверь.
Когда суматоха на кухне улеглась, мышонок выбрался из укрытия и осмотрелся. Он оказался в полутемной, заставленной вещами комнате. Покрытые пылью коробки, свертки и бутыли, громоздились до потолка и выглядели совсем неаппетитно. От голода у мышонка сосало под ложечкой. Он снова оглядел свое убежище и заметил коробку с надорванным краем. Внутри нее мышонок обнаружил странные темные шарики. Один из них он выкатил наружу, тщательно обнюхал, попробовал на вкус и... тотчас съел! Вы, конечно, догадались, что в коробке этой лежали шоколадные трюфеля. Так вот, с тех пор, они стали любимым лакомством мышонка, а сам он, вдоволь наевшись сладкого, тотчас погрузился в сон.
Как следует выспавшись, мышонок обследовал все находившиеся в кладовой ящики и коробки. И почти все они оказались полны припасов. Мышонок не верил своим глазам – его окружали горы съестного! Лишь кое-где лежали неизвестные и несъедобные предметы. Поначалу мышонок ел часто и много, набивая живот впрок. Но проходили дни, недели, а запасы в кладовке не уменьшались. Со временем, он стал гораздо разборчивее, тем более, что количество и разнообразие еды позволяли это. Мышонок даже придумал такую игру: каждый день он отправлялся на поиски неизвестного вида пищи. И поверьте, ему всегда удавалось отыскать что-нибудь новенькое! Так он попробовал гусиный паштет, яблочный пирог с корицей, сливы в молочном соусе, творожный пудинг, варенье из айвы, джем из лепестков роз, сушеные бананы, тыкву фаршированную персиками, а уж о каких-то голубцах из виноградных листьев я и не упоминаю! Узнав, что и где лежит, мышонок превратился в настоящего гурмана. Завтракал он маринованной кукурузой или употреблял консервированный омлет, грыз зерна кофе; полдник он отмечал одним из видов пудинга, обедал на три блюда, а в ужин всегда включал обильный десерт. Из проворного, пугливого мышонка он превратился в дородного, неторопливого Мыша, который без труда прятался от людей, когда тем случалось заглянуть в кладовку.
Но прошло не так много времени, и спокойная, сытая жизнь наскучила Мышу. Он стал тосковать по воле, по братьям-грызунам, а полная опасностей жизнь мышиного племени казалась ему теперь куда интереснее, что беспечное поедание деликатесов. Мыш в всерьез начал подумывать о том, чтобы покинуть кладовку и вернуться в подвал. Так бы и случилось, не научись он в ту пору читать.
Мыш и раньше обращал внимание на эти загадочные, хрустящие листки. Поначалу он принял их за особую разновидность пищи, обладающую, при неумеренном потреблении, заметным послабляющим эффектом. Мыш пробовал газеты, старые тетради, книжки и письма, и со временем понял, что самая пикантная их часть – это черные закорючки-значки. Как известно, поедание типографской краски приводит у мышей к икоте. Откусывая букву за буквой, Мыш икал на разный манер и, таким образом, не только овладел алфавитом, но научился понимать и воспроизводить человеческую речь. Постигнув азы грамоты, Мыш с головой ушел в чтение, соорудив из спичечных коробков читальное кресло и приспособив в качестве лампы выросший в кладовке светящийся гриб, а также обзавелся скрученными из медной проволоки очками – в таком виде он напоминал настоящего книгочея.
Мыш читал все подряд. Это занятие настолько его увлекло, что он даже немного сбавил в весе. За полгода он проглотил Детскую и Большую Энциклопедии, трактат о создании межпланетных судов, африканские дневники Ливингстона, три пачки любовных писем хозяина дома к первой жене, ее же переписку с адвокатом и прилагавшиеся к ней повестки в суд, выписки из истории болезни бабушки, страдавшей мышебоязнью в тяжелой форме, краткое руководство по выращиванию плодов манго для жителей алеутских островов, все школьные учебники, стихи Байрона и Данте, романы Рабле и Дюма, сборник шведских пьес, описание трех французских революций глазами черепахи Джо, и еще много-много чего. Но самое главное, что из книг Мыш узнал о некогда бывшей Холодной Войне и наконец-то понял предназначение собранных в кладовой припасов, таинственного люка в углу кладовки и резиновых комбинезонов со страшными масками на вбитом в стену ржавом гвозде.
Стоит ли удивляться тому, что изрядная начитанность, впечатлительная натура и знание людских пороков привели Мыша к вину. Он свел близкое знакомство с пирамидой бутылок, сложенных в укромном уголке кладовки и вскоре превратился не только в знатока, но и ярого поклонника горячительных напитков. Как это бывает и у людей, частое и неумеренное потребление алкоголя в немалой степени повлияло на характер Мыша: он стал вспыльчив, расточителен, самолюбив и не уделял должного внимания наукам. Более того, иногда, выпив лишнего, Мышь впадал в буйство, гремел бутылями, опрокидывал в кладовой вещи и... конечно же, это не могло понравиться людям.
Однажды, когда после обильного возлияния Мыш приходил в себя, дверь кладовой приоткрылась и в образовавшемся проеме показалась морда кота. Затем, подброшенный чем-то вроде пинка, кот оказался внутри кладовки. Он опасливо принюхался и поводил ушами, пытаясь разобраться в обстановке. У Мыша страшно болела голова и не находилось сил встать. Все утро он мечтал о принятии спасительной чарки, и в появлении кота предвидел совсем не угрозу, а тягостное обстоятельство, способное усугубить его похмельный синдром.
– Полагаю, вы ищите меня, дорогой друг, – не поднимаясь со ложа, обратился Мыш к коту, – Сожалею, хозяева не уведомили меня о приходе столь почетного гостя. Впрочем, как бы то ни было, вы уже здесь – добро пожаловать.
Разглядев между коробок серого плута, кот принял угрожающий вид и двинулся на Мыша, как ни в чем ни бывало развалившегося на стопке журналов, рядом с красоткой на обложке «Плейбоя» 1980-го года. Не видя признаков бегства, кот остановился, переступил с лапы на лапу и, словно вступая в неизвестную игру, пробормотал:
– Я – кот. Извольте...
– Извольте! – заголосил Мыш и тут же схватился обеими лапками за голову. – Извольте! Какой чудесный день! Как мне нынче везет! Когда душа рыдает, а тело жаждет смерти, в мою обитель входит добрый кот и говорит: «Извольте!» О темпора, о морес! Какое величие! Какой прогресс! Разве, когда мышонком я бегал в поисках хлеба, были такие обходительные коты? Вы ободрили меня, мин херц, ободрили настолько, что я уже в силах совершить короткий променад.
С этими словами, страдалец скатился на пол и, запинаясь в собственном хвосте, направился в глубину кладовки, где его ждал наперсток, заранее наполненный вином. Движение Мыша привело кота в восторг: прижав морду к полу и возвысив зад, он приготовился к прыжку.
– Остыньте, любезный, – не оборачиваясь, со страданием в голосе, посоветовал ему Мыш и безразлично махнул лапой. – Куда вы спешите? К чему нетерпение? Разве это любовная игра? Вы пришли сюда, чтобы меня слопать, не так ли? Точнее, вас сюда за этим послали. Что ж, это весьма почетное задание для такого бродяги, как вы. Но позвольте кое-что вам растолковать. Готов побиться об заклад, еще вчера вы пробирались на задворках, и меж вашими друзьями шел переходивший в драку спор, кому первому нырять в мусорный бак, ибо первый получает все, даже на помойке. Но вы, мой друг, вы оказались не слишком расторопны, хотя сейчас представляетесь хватом. Вы – кот-неудачник. Это и приблизило вас к людям. Вы застали меня врасплох и думаете, ваша взяла? Как бы не так, мой дорогой кот, как бы не так. Ваша свалявшаяся шерсть и грязь, застрявшая между когтями убедили меня в ином. Впрочем, сейчас вы смотритесь не столько скверно. Наверняка, вам выдали хороший задаток. Скажите, любезный, сколько вам дали за жизнь старого, больного мыша?
– Две пресные рыбки, – машинально ответил кот.
– Две постные рыбки... – нежно поправил Мыш, – Две постные рыбки! Какая щедрость! Но скажите, мой друг, умоляю, после столь сытного обеда, зачем вам ловить еще и меня? Вы нисколечко не похожи ни на чудовище Кракен, ни на Годзиллу, ни на верзилу Гаргантюа. Так к чему это узколобое солдафонство, эта межплеменная месть?
На морде кота отразились крайнее смущение – он привык, чтобы мыши молча убегали, а не устраивали скандалы – и отчаянная попытка изобрести достойный ответ; впрочем, затруднившись и вспомнив про съеденный задаток, кот урезонил Мыша:
– Я вижу, вы не намерены убегать. Что ж, это ваше право. Тогда приступим к делу, – и походкой тигра направился к жертве.
– Любезный, – с бесконечным терпением в голосе, почесав пуп, обратился Мыш к коту, – я категорически признаю: вы честный наемник, готовый отработать задаток сполна. Но, будем реалистами: когда вы расправитесь со мной, ваше присутствие в этом доме потеряет всякий смысл, и вы снова окажетесь на помойке. Так чего вы достигли? Будь вы чуть-чуть умнее, а ваши хозяева менее раздражительны, я предложил бы вам сделку, но пасьянс уже разложен, ставки сделаны, и карта не та. Присядьте и послушайте, почтенный, вам это не повредит. У вас есть только один шанс вернуться и насладиться привилегиями придворного кота – когда в кладовке заведется другая мышь. Но это маловероятно, мой дорогой кот. Скорее, оживу я. Попытаюсь объяснить, почему. Взгляните на тот люк. Он ведет в подземное убежище, соединенное с другими подвалами глобальной системой тоннелей в единую сеть. Уважаемый кот, вы когда-нибудь слыхали об атомной войне? Знаете ли вы, что люди, эти разумные, кормящие рыбой существа, перед которыми вы так преклоняетесь, создали ужасающее оружие? Знаете ли вы, что именно мы – мыши – из подвала в подвал, из бункера в бункер, передаем информацию о возможной угрозе? Знаете ли вы, сколько раз мы спасали Землю от несанкционированного запуска баллистических ракет, которым Земля нынче нафарширована, как свиной бок дольками чеснока, своевременно перегрызая кабель, пускающий в ход адские машины, способные в мгновение ока спалить все сущее на Земле, в том числе, и вашу помойку? Так вот, теперь о главном, уважаемый кот. Именно через меня идет обмен информацией между мышами, несущими вахту в казематах стратегического командования сверхдержав. Именно я – преграда на пути человеческой небрежности и ошибки. Если вы слопаете меня, мой друг, спасительная цепочка разрушится. Злой умысел, короткое замыкание, ошибка суфлера и тогда... Да, незаменимых мышей нет, но поверьте – дело не одного года, вырастить такого специалиста, как я. Так вы ли тот злодей («Риторика» Лисия была любимейшей книгой Мыша – прим. авт.), кто обрекает живое на гибель? Люди ошибаются, мой друг, но верные мыши – никогда. Да, люди ошибаются. Но я искренне верю, что вы – здравомыслящий кот, а не их очередная ошибка.
...Вдохновленную речь Мыша кот слушал рассеянно, тупо шевеля усами. Он не имел ни малейшего представления ни о баллистических ракетах, ни о подземных бункерах, ни о ядерной войне. Из всего сказанного кот понял только одно: душить Мыша не стоит. А то хлопот не оберешься: и в дом не пустят и помойка сгорит. Он представил себе дюжину подвалов, набитых, помимо мышей, злыми мальчишками, поварами и дворниками, готовыми выйти по приказу Мыша наружу и всячески ему вредить; коту стало не по себе. Возня с Мышом начисто его запутала, смутила, выбила из колеи, и он с тоскою помечтал о том, как без шума и скоро убраться из этого склепа. Мысль, вспыхнувшая в глазах кота, безусловно, не ускользнула от внимания Мыша. Он понимающе кашлянул.
– Право же... – смущенно произнес Мыш, – кажется, я вас задерживаю. Простите, всемилостивый за многословие, великодушно простите. Спасибо за встречу, было приятно познакомиться, заходите еще, – задушевно сказал он, приоткрывая дверь кладовки.
– Но позвольте... – запротестовал Кот, – я должен...
– Не позволю, – довольно грубо оборвал его Мыш. – Я и так позволил вам больше позволенного. А кроме того, запомните: вы свободный кот и никому ничего не должны. Выйдите из кладовки и хорошенько поковыряйтесь в зубах – это успокоит и ваших хозяев и вашу совесть.
Видя, что кот все еще медлит, Мыш уперся в кота лапками, и принялся выталкивать его из кладовки; кот пытался цепляться за пол, но безуспешно – когти скользили. Когда морда кота уже высунулась наружу, Мыш, словно исправляя досадную ошибку, забежал вперед, схватил беднягу за усы, подтянул к себе и жарко зашептал в котовье ухо:
– Умоляю вас, простите. Я не сказал главного! Добрый кот пощадил старого циника и шута и теперь, я ваш должник на веки. Услуга за услугу, мин херц! Будьте завтра под окнами вечером, без четверти десять, со стороны двора. Громко мяукните три раза. Я сброшу вам вдоволь тушенки и упаковку жевательной резинки «Том и Джерри», но помните, мой друг – я глуховат на среднее ухо. Повторите сигнал, если мое подношение не свалится к вам в лапы.
После этого Мыш благополучно вытолкал кота из кладовки и притворил за ним дверь. Окружающая обстановка, ящики, бутылки и тюки, погрузилась в привычный Мышу полумрак. «Неплохо сработано, – похвалил себя Мыш, присаживаясь на флакон с коньяком. – Завтра этот олух будет орать под окнами, поверьте, просто так он не уйдет. Что ж, его старания вполне заслужили ведра помоев. Природа котов неизменна. Во всяком случае, здесь я его не увижу», – заключил он и, кряхтя, принялся выкорчевывать из коньячной бутылки пробку. То был семнадцатый кот в его жизни.
